Александр Мельник

Я  НЕ  ЗНАЮ

Сейчас я, наверное, уже могу себе позволить так говорить. Вот в юности мы всё и обо всём знаем и имеем своё категорическое и единственно правильное суждение.

Но при достижении определённого рубежа, когда количество прожитых лет перерастает в качество мышления, вдруг открываются необозримые горизонты твоего незнания. И становится сразу ясно, что твоё мнение, как тебе раньше казалось, такое правильное и единственно достойное, это всего лишь результат твоего личного жизненного опыта. Лично твоего. И, что твои суждения не всегда бывают верными потому, что они формировались на основе твоего личного жизненного багажа. Лично твоего.

И что интересно, чем больше этот багаж, чем богаче жизненный опыт, тем он более универсален и тем чаще оказывается, что твоё мнение и твои суждения всё более и более верны.

Но это всё так, некое философское отступление или, если хотите, вступление перед темой, которую хотелось бы затронуть.

Так вот, несмотря на то, что я не знаю, насколько верны мои рассуждения, всё же позволю себе высказать некоторые мысли о творчестве и в частности о поэзии, вернее, об одной из многочисленных её граней.

   Мне представляется, что поэзия, как и любой другой вид литературы или искусства, должна постоянно пробуждать в нас непреходящие человеческие ценности: любовь и добро, справедливость и сочувствие. Она должна дать возможность задуматься и заглянуть в глубину своей души, где всегда есть место радости или грусти, разным философским построениям или юмору, романтике и, конечно же, любви в самых разных её проявлениях.

   Ведь без всего этого человек черствеет и теряет что-то очень важное в своей жизни. Наверное, теряет душу.

   Поэтому, чтобы сохранить душу, удовлетворить её потребность в чувстве прекрасного, и необходима поэзия.

   Нет. Можно, конечно, прожить жизнь и без высокой поэзии, не читая или даже не зная ни Пушкина или Блока, ни Есенина или Цветаеву, не говоря уже об Осипе Мандельштаме или Максимилиане Волошине. Можно, конечно, довольствоваться куплетами или, как сейчас принято говорить, «текстами» популярных шлягеров. И при этом быть или, по крайней мере, считать себя вполне счастливыми.

   Но почему-то, когда вдруг накатит грусть или, кажется, что потерян смысл жизни или просто плохо на душе, - ведь в жизни всякое бывает – тогда руки сами тянутся к томику с классическими характерными столбиками рифмованных строк, которые мы называем стихами. И они почему-то помогают! Потому, что стихи имеют волшебное свойство – исцелять душу.

   И почему-то, когда в нас пробуждается любовь, когда благодаря её энергии всё в нас начинает петь, откуда-то вдруг возникают рифмованные слова и нам хочется говорить стихами.

   Так вот, повторюсь. Чтобы охранить в человеке его духовное начало, чтобы подпитывать и пополнять самые светлые человеческие чувства, и  нужна поэзия. Но такая поэзия, которая понятна читателю. Поэзия, которая задевает душу на сознательном уровне. Когда читатель со-чувствует, со-переживает вместе с автором. Когда его чувства входят в резонанс с содержанием поэзии. А при резонансе, как мы знаем, во много раз усиливается амплитуда переживаний, когда пробуждаются любовь, добро, чувство справедливости и прекрасного и все другие человеческие непреходящие ценности.

  Но всё-таки ключевым словом предыдущей мысли было не «резонанс», а «содержание». Именно содержание поэзии воздействует на чувства и сознание читателя, пробуждает его душу.

   И вот тут мы подошли к основному, на мой взгляд, моменту, который и хотелось бы затронуть.

   Может быть, я не прав. Не знаю. Но мне не нравится, я не воспринимаю поэзию, где нет мысли, чувств, эмоций. Где вычурность строки, бессмысленные «красивые» слова или цветастость стиля скрывают отсутствие содержательной мысли или яркого образа, призванного подчеркнуть и усилить эту мысль (потому, что яркий образ вне основного смыслового контекста является обычной словесной «красивостью»).

   Мне думается, что все эти оригинальничанья в области формы, языка, рифм, ритмики, а порой и полное отсутствие последних двух, проявляется чаще всего тогда, когда автору нечего сказать читателю. И в результате, он прячется за тезисами о том, что это, мол, он отражает свой глубокий внутренний мир, свои неповторимые ощущения, которые передаёт читателю на подсознательном уровне, и которые заложены им в подтексте или в двойном смысле текста.

   Но, во-первых, какой же это внутренний мир автора, если он не в состоянии транслироваться в сознание читателя напрямую, минуя подсознание.

   А во-вторых, читатели чаще всего сами пытаются найти этот подтекст или двойной смысл там, где нет просто смысла в прямом тексте. И что самое интересное, некоторые читатели его сами придумывают даже там, где изначально его и не присутствовало.

  Ещё раз повторюсь, что, может быть, я не прав, но я это не понимаю и не принимаю. И моей позиции есть подтверждение – вся классическая поэзия, прошедшая испытания временем, построена на чувственно-содержательной образной мысли.

   А поэзия всевозможных модернистских, постмодернистских и других направлений ( биокосмизм, люминизм, фуизм, акмеизм, символизм, футуризм, имажинизм и прочие), названия которых трудно даже перечислить, давно канула в лету и почти забыта. И хотя такая поэзия всегда была, есть и будет, она являет собой либо искренний поиск себя, своего места в поэзии (яркий пример этому – ранний Пастернак), либо способ обратить на себя внимание читающей публики и стать в какой-то степени известными. Но такая поэзия всегда временна, недолговечна.

   Классическая же поэзия проходит испытания временем потому, что её читатели – это в большинстве своём обычные люди с нормальным мировосприятием и на чувственном уровне хорошо отличают ложное от истинного, фальшивое от настоящего, аляповатую красивость от действительно прекрасного. А настоящая поэзия никогда не переходит грань между искренностью чувств и их банальной оболочкой.

   Потому, что интуитивно все тянутся к доступным восприятию, простым (не имеется в виду вульгарный примитивизм) понятиям, словам и образам.

   Потому, что всё гениальное – просто.

   Потому, что в моменты эмоциональных всплесков – страстной любви, большой радости или отчаянного горя – разве мы общаемся друг с другом каким-нибудь высокопарным «штилем» или заумным философствованием или непонятным словесным символизмом? Нет. Мы передаём свои чувства достаточно простыми, ясными и общепринятыми понятиями, окрашивая их, конечно, в большей или меньшей степени эмоционально образами, метафорами, сравнениями.

   А вот всякая словесная и умственная (скорее – за- или вне- умственная) эквилибристика, хотя и находит некоторое количество своих, как правило, экзальтированных почитателей ( а такие есть в любые времена и в любом обществе), но не воспринимается подавляющим большинством любителей истинной поэзии и поэтому не задерживается в исторической памяти народа.

   В этих размышлениях о поэзии (хотя они, мне думается, справедливы и для любого другого вида творчества) я по определению не мог быть объективным, поскольку любое индивидуальное суждение само по себе уже субъективно. Но это моя авторская позиция, которой и стараюсь придерживаться в своём творчестве. Может быть, я не прав. Может быть, я не во всём неправ. Я не знаю.