ЕВГЕНИЙ КРИВОЧУПРИН: О романе Василя Шкляра «Залишенець. Чорний ворон»
О романе Василя Шкляра «Залишенець. Чорний ворон»
Тема не ушла в прошлое и по видимому, еще не один месяц будет стоять на повестке дня. Данный литературный труд оказался распиарен так, как никакому предыдущему лауреату Шевченковской премии и не снилось – хотя к литературе этот пиар имел самое опосредованное отношгение. Недавно Шкляр осчастливил своим визитом, книгой и несколькими интервью также и Харьков. Его поклонники в политике и искусстве осчастливили нас тем, что в ближайшем будущем появятся:
а)фильм «по мотивам» и
б) роман Шкляра в школьной программе.
Полагаю, если бы Шкляр принял эту премию без кокетства – большая часть жителей Украины вообще бы о нём не узнала. Но он пошёл другим путём, заставив всю страну говорить о себе и своём детище. Ну что ж, пане Шкляре, поговорим. Нашёл я этот роман в сети. Прочитал сколько хватило сил – и вот такие мысли приходят в голову.
Первое. Бросается в глаза непомерно раздутое авторское «я». Эпический герой Шкляра –Чорновус по прозвищ «Чорний Ворон», походит на некий сплав Супермена и Зорро. Он неуловим, способен буквально появляться из-за спины врага и уходить незамеченным, вынимать из кармана секретные документы и проделывать прочие фокусы в стиле Джеймса Бонда. О чём, в отличие от сдержанного Бонда, рассказывает с очаровательно-простодушным хвастовством:
Ніколи я не був мародером, та завжди з якимось дурним лоскотом у грудях любив потрусити потайні чужинські кишені, планшетки й портфелі, які носила не дрібнота, а здебільшого "риба" серйозніша, - в суконних френчах, шкірі й хутрах.
Траплялися там, звісно, й коштовні речі, та ще цікавішими були всякі папери, що стосувалися нашого брата більше, ніж кого іншого. Я не кажу про більшовицькі аґітки, які годилися нам хіба що на "козячі ніжки", а от їхні приписи та настанови були для мене справжніми знахідками.
Каким образом он ухитрялся проделывать такие шалости, оставаясь при этом незамеченным, загадка, потому что как выясняется, даже внешний вид героя нагонял страх на врага
Я ледве не розреготався, спостерігаючи за цією комедією, бо то був мій сотник і він справді мав псевдо Вовкулака. Сам же я сидів верхи у придорожньому лісочку, щоб не сполохати чекістів довгим чубом і бородою.
Очевидно, довгий чуб та борода никак не мешают «Чорному Ворон» растворятся в толпе и «трусити кишені» чекистов. Эти технические детали малоинтересны, но обращаю внимание на подростковую браваду, с которой пенсионер Шкляр рассказывает о лихих проделках своего «нескореного». Непрерывное «яканье», мальчишеское хвастовство и позёрство, любовь к «страшным» вещам, вроде «захороненной в могиле окровавленной вышиванки вместо тела» пронизывают роман целиком. Они определяют даже имя героя, точнее, выбор прозвища
Чорновус поглянув у синє-синюще небо. І побачив на вершечку граба великого хижого птаха, такого чорного, аж синій відлиск пробігав по ньому.
- Чорний Ворон, - сказав він. - Як почуєш, Семене, щось про Чорного Ворона - то буду я Честное слово, не знал бы кто автор – решил бы, что писал подросток. Ну, знаете там – 15-16 лет, тайные (от родителей) общества, секретные встречи, мрачные прозвища и обязательное противостояние режиму. «Саша очень любит книги про героев, и про месть» - есть такие строки в одной песенке Виктора Цоя. Возрастное, с кем не бывало. Но с чего вдруг зрелый мужчина впадает в откровенное ребячество, я понять не могу. Шкляр, конечно, человек немолодой, но для маразма, кажется, еще рано. Появляется подозрение, что он просто глуп.
Подозрение крепнет, когда обращаем внимание на вторую составляющую романа – до предела простые и прямые, как палка-копалка, описания чувств, мыслей и поступков. Пошёл-сделал-рассказал. Иногда это дополняется заурядными штампами, Если птица чёрная – то чёрная с синим отливом. Если наткнулся на вражеского начальника – то «поймал крупную рыбу». Если герой волнуется – то у него «лоскот у грудях». Читая эти натужные описания, живо представляешь школьника, напряжённо сопящего над сочинением на «патриотическую» тему к очередной дате. Выражена радость от удачной партизанской операции:
По правді сказати, я лише тут, у переліску, дізнався, хто потрапив у наші сіті. Коли переглянув їхні документи, серце моє заспівало.
Чорный Ворон познакомился с своим новым конём:
Від дотику шовкових губ аж лоскіт пробіг у грудях. Серце його заспівало.
Сколько раз співає серце за всю книгу – не знаю. Если кому-то интересно, может посчитать. Как и сколько раз у него лоскіт у грудях. Шкляру и его поклонникам действительно кажется, что «серце моє заспівало» - это сильный и яркий образ?
Помнится мне, кстати, фотография Шкляра с конём – вроде бы он «розумієтся» на них. Ему есть что сказать об этих благородных животных:
Кінь був гінкий, довгоногий - отаман знав, для чийого зросту його підбирав.
Это всё. Более выразительного описания боевого друга своего Чорновуса «лавреат» родить не сумел.
Читать текст, даже оставляя в стороне содержательную сторону, откровенно трудно. Автор безнадёжно плутает в синтаксисе, громоздя неподъемные, на абзац, предложения. Не знаю, чего он пытался добиться этими кипами местоимений, непрямых дополнений и придаточных предложений. Может просто, увлечённый патриотическим пылом, забывал ставить точку.
*Високий приходень у шкірянці з тонкою гусячою шиєю, обсипаною прищами, сказав, що коли чоловік завіявся невідомо куди, то треба піти в управу і заявити: так і так, він одкинувся од хати, від жінки і матері, того й вони, жінка і мати, відмовляються від нього; а не зречетесь - будете відповідати перед соввластю, якщо він подався у банду чи в петлюрівську шайку.*
*Довго мучилися-вагалися Ганнуся з матір'ю, не хотіли брати гріха на душу, та й страшно було, але невідання було ще тяжчим, і тоді вони вдвох уночі таки пішли на старий цвинтар, де вже давно не ховали нікого, пішли і знайшли там свіжу могилу серед запалих гробків та похилених трухлявих хрестів.*
На национальных комплексах автора даже останавливаться не хочу подробно – из чувства брезгливости. Пресловутая «меншовартісність» обычно более всех снедает именно тех, кто непрерывно с ней борется. Шкляр не исключение. Примеров в тексте уйма, да вот хоть:
*Прибувши до штабу дивізії, зайшов до канцелярії, де черговий офіцер оформляв документи, і тут Черноусова піджидав отой випадок, що перевернув його сонну, прибиту війною душу. У кімнаті сиділо ще дві молоденькі панянки, які, пирскаючи смішком, перешіптувалися між собою, й одна з них так подивилася на незнайомого штабс-капітана, що той почав затинатися.
Сірі насмішкуваті очі, коротка русява стрижка, а далі - не питай. Туальденорова блузка з чорною краваткою, легенька ситцева спідниця, а нижче - тримайтеся, панове офіцери! - рожеві фільдеперсові панчохи щільно облягали ноженята в черевичках на високому підборі. Московським модницям - стулити варги й не висовуватися.*
Что фильдеперсовые чулки производят на Чёрного Ворона такое сногсшибательное воздействие – это ладно. У всех нас свои эротические пристрастия, в конце-концов. Но пассаж про «московских модниц», я считаю, великолепен. Дело было на Надднипрянской Украине, бравый офицер прибыл, если не ошибаюсь, с фронта. С чего бы вообще сравнивать? Это как же нужно комплексовать перед москвичами, чтобы компенсироваться на каждом шагу, даже на таких мелочах.
Чего стоят и описания побед над «оккупантами» - я бы добавил «смачные описания», не будь они так же неуклюжи и трудночитаемы, как и весь труд в целом. Образ «п’яних кацапюг», толпою терзающих мертвеца или не менее колоритные образы «жидов» уже многократно цитировались. А я упомяну еще вот что:
Операцію розпочали о четвертій ночі, коли п'яна москальня захропла найміцнішим сном. Спершу тихо, без писку, вкоськали застави, прибрали стійки біля школи та цукроварні, а потім ударили з усіх сил.
Москалі вискакували з дверей та вікон у самій білизні, спросоння тікали навпрошки хто куди бачив, миготіли кальсонами через тини, перелази, городи, садки.
Але ж якою доброю мішенню були ті кальсони вночі! І як злагоджено стукотіли максими та "люйси", як весело репалася "кукурудза", як тонко й заливисто тьохкали кулі! Злякано іржали коні, багато їх уже без вершників тупотіли темними вуличками, збиваючи з ніг своїх і чужих. Зойки, стогони, прокльони, брудна московська лайка злилися в суцільний лемент, що дражливо пах ворожою кров'ю.
Это лишь один пример, в романе такого – как грязи в свинарнике. «Письменник» горит ветхозаветным гневом против «оккупантов». В этом очерке не место для того чтоб высказывать мой собственный взгляд на современную концепцию «національно-визвольних змагань» и набора сопутствующих им мифов. Каждому своё понимание истории. Только почему-то советские писатели, писавшие о Великой Отечественной войне (хотя бы Симонов или винничанин Стаднюк) избегали выражать свою ненависть к оккупантам настолько низкопробными средствами. Советская пропаганда подобными методами брезговала. А Шкляр – не брезгует, а может, просто других не знает. Как не может более красноречиво описать уничтожение вражеских застав, кроме упоминания что их «вкоськали»
В целом, достаточно, я полагаю. Краткое представление о книге вы получили. Меня лично поражает не её плинтусно-низкий художественный уровень – посредственной писанины всегда хватало, бумага терпелива. Не озлобленная закомплексованность автора – пришлось привыкнуть к такому за последние годы. Свобода слова при отсутствии за это слово ответственности дают неизбежный результат. Любой, мягко скажем, ограниченный человек может написать почти любой вздор – и ничего с этим не поделаешь.
Но как этот косноязычный школярский опус, то слезливо-сентиментальный, то ядовито-шипящий, вообще оказался причастным к какой-либо премии? Исходя из «вклада» Шкляра в литературу и художественного уровня этого вклада, в качестве «відзнаки» ему мог бы пойти разве что рулон туалетной бумаги. Однако же нет. И не отмахнуться от логичного вопроса – так что же, остальные соискатели премии были ЕЩЕ хуже?
Может и хуже. Человеческая бездарность, равно как и глупость, неисчерпаемы. Везде, во всех странах – тут мы не исключение. Но не везде идеологизированное убожество делается образцом. Не роман Шкляра, а поднятая вокруг него шумиха, во главе которой стояли «митці» вроде Андруховича яснее всего отразила уровень и глубину «укрсучліта». Хотя трудно представить, что под этим издевательски звучащим определением вообще могло скрываться что-то хорошее и здоровое. Что авторы, с самого начала своей литературной жизни опутанные кучей ограничений – от необходимого идейного посыла произведений и эстетики вплоть до предпочтительного словарного состава – смогут творить полноценно и создавать что-то стоящее. Даже если они одарены от природы (к Шкляру это не относится). На гнилых дрожжах не замесить хорошее тесто. На отрыве от жизни, национальной закомплексованности и компенсирующем её мифотворчестве, превращении литературы в пропаганду – не создать ничего хорошего. Если бездарного Шкляра провозглашают столпом, учителем литературы – нечего ждать, кроме бездарных учеников-шкляриков.
Я не хочу обобщать – «укрсучліт» для меня не синоним украиноязычной литературы вообще. Были и есть талантливые украиноязычные авторы, кое-кого я даже знал лично. Они просто творят, а не занимаются агитпропом и надуванием собственного «я» газами «національного відродження». Чем скорее и полнее они отторгнут шкляроподобное писательство – тем скорее появится полноценная украиноязычная литература вместо суррогатного «укрсучліта».
Роман понравился. Удивляет автор статьи который не смог прочитать, то что он тут так критикует. Прочитайте и сделайте свои выводы, а делать выводи как на таких статьях, так и на основании хвалебных статей это просто глупо.
Какой купец, такой товар. Шкляр пишет специально под своего читателя - "маленького свідомого українця"! Это особый тип наших сограждан, неспособный ни к чему, кроме плагиата и скрытой злобы на всех без разбора. Они хотят крови, хотят сложных неудобочитаемых конструкций - им это необходимо, т.к. иначе они сдуваются в ничто, из которого сделаны. Они чувствуют себя "интеллигенцией" и "элитой" только перечитывая заезженные штампы и выкопанные комплексы, которыми пестрит Шкляр. Благодаря им, они в своём воспалённом мозгу "поднимаются" над тем, худшей формой чего, по сути, и являются: над "совком", тоталитарным мышлением и т.д.
Не каждый напишет книгу, но у каждого может быть слово, которое нужно другим. Если есть, говорите – Вас могут понять. А иначе не будет книг… Будь Вы писатель, критик, гость, приветствуем на сайте издательства «Dobryni»!
